Возомнив себя добрым шерифом на диком-диком западе, я вышел из купе. Для начала решил аккуратно добраться до места инцидента и посмотреть, что происходит. Может быть, и вовсе ничего страшного. Полиция проводит обыск вагонов, не всем такое понравится. Вполне возможно, что там окажутся просто недовольные граждане и я спокойно развернусь и отправлюсь отдыхать в своё купе, под бок симпатичной девчонке, которая, наверняка, не откажется скрасить моё время замысловатыми способами.

Я вышел и направился в хвост состава. Подходя к проводнику, с улыбкой кивнул ему. Тот посмотрел на меня слегка непонимающе. Откуда взялся кто-то в купе, где полиция никого не видела? А может просто не помнил, как я сел в поезд за всем тем переполохом, что случился после.

На всякий случай, я решил не испытывать судьбу и проходя мимо коснулся его тонким разрядом. Затормозил, подхватил под руки и втащил в купе проводников. Хорошо, что в вагоне он был один и не пришлось вырубать еще кого-то. Ничего, пассажиры смогут двадцать минут обойтись без его помощи. Зато очнувшись, он не будет помнить, что из якобы пустого купе кто-то выходил.

Переходы между вагонами были закрытыми, но не герметичными. Сквозь огромные дыры сбоку виднелся проносящийся мимо город. Снизу раздавался стук колесных пар по швам рельсов и тянуло холодом. Я замер, на мгновение вернувшись в свое советское детство. Такие же переходы и такой же перестук, словно и не было прожитых лет. Вот только я слегка постарше, но не так уж сильно.

В голове промелькнула предательская мысль: «Может все это мне приснилось? Мало ли что в поезде привидится?» Я постарался ощутить покалывание в пальцах и мне это сразу же удалось. Нет! Все нормально! Я просто нырнул в одном, а вынырнул в совершенно другом мире. Чему тут удивляться?

Шагнув в чуть более теплый тамбур, я окончательно избавился от дурацких мыслей. Так! Сосредоточиться! Не отвлекаться! Не знаю почему, но я вдруг почувствовал, что этот момент какой-то особенный. Словно кто-то подсказал мне, что решается моя судьба. Что это было? Откуда взялось? Поднять руку и резко опустить. Да пошло оно все! Но нет, я поперся через состав, через вагоны, смотреть, что происходит.

Следующий за нашим вагон был тоже СВ. Четыре купе и все с закрытыми дверями. В коридоре никого. Вот и хорошо.

Дальше шли обычные купейные вагоны. Народ там был. Стоял в коридоре, наблюдая, за проплывающими за окном городскими пейзажами, тревожно следя за происходящим. Было видно, что они посматривают в сторону хвоста состава, словно могут видеть происходящее сквозь стены.

Эти вагоны я прошел быстрым шагом, оттесняя плечом случайных встречных. На всякий случай старался не смотреть в глаза. Не нужно, чтобы меня запомнили.

Еще дальше пошел плацкарт, чередующийся с общими вагонами, где люди сидели по трое на одной полке. Даже в плацкарте народу уже было столько, что протолкнуться оказалось не так просто. Тут уже шумели и громко разговаривали, обсуждая и осуждая произвол полиции.

Во многих купе валялись разбросанные прямо на полу вещи, словно сумки выпотрошили да так и бросили. Народ собирал их и пихал обратно, как попало. Ругался, нервничал, матерился, но пихал.

Пройдя через несколько вагонов, я услышал возгласы недовольства. Кто-то шепотом говорил, что в последнем вагоне устроили чуть ли не пыточную камеру. Другие опровергали это, отстаивая права полиции искать преступников любыми способами.

Еще вагон. Тут словно Мамай прошел. Все перевернуто вверх дном. Сумки, одежда, какие-то коробки. И люди. Люди были помяты. На многих разодранные куртки, испачканные в крови.

Создавалось впечатление, что с каждым вагоном полицейские все больше зверели, не найдя того, кого искали. А искали нас.

В предпоследнем купе сидели несколько человек. Им помогали проводники. Одному накладывали шину. Рука парня явно была сломана. Двоих других зашивали прямо так, на живую. На лицах сильные рассечения, раны на голове.

Кажется, я начинал закипать. Нафига так? Зачем применять силу? Или они сопротивлялись?

— Что тут произошло? — спросил я проводника, остановившись у купе-лазарета.

— Полиция, — коротко ответил мужчина в форме железнодорожника, не отвлекаясь от наложения бинтов.

— За что их?

— Да кто-ж их разберет? Этого, — он ткнул на парня с рассеченным виском и сильно подбитым глазом, — за то, что отказался открыть чемодан. Кого-то, за сопротивление при обыске. Руку сломали, потому что посчитали, что он что-то знает о преступнике.

Я внимательно посмотрел на парня, которому накладывали шину. Я его точно не знал и не помню, чтобы видел.

— Почему в тех вагонах ситуация лучше? — спросил я, указав в сторону головы состава.

— Надеялись, что еще найдут. А тут предпоследний вагон — звереть начали. Майор один их сильно кричал. Мол точно знает, что преступники в поезде, а раз не нашли, значит кто-то помог укрыться.

— Так может, в первых вагонах помогли? — поинтересовался я. — Может в СВ?

— Там нельзя бесчинствовать. Серьезные люди едут. Могут даже из «Палаты» оказаться. Говорят, один из преступников высокородный. А где попытаться скрыться высокородному, как не среди черни?

Об этом я, кстати, не подумал. Никогда так не мыслил. Прятаться за чьими-то спинами? Не по мне это!

— Что там дальше? — закипая спросил я.

— Последний вагон, — ответил все тот же проводник. — Сами догадайтесь. А почему вы, собственно, интересуетесь? — заподозрил что-то неладное железнодорожник.

Поздно. Я развернулся и пошел к переходу в последний вагон. Если бы я намеренно не скрывал свой дар, то разряды бы уже искрились на моих ладонях. Я ощущал свою силу, но старался сдерживаться. С каждым шагом становилось все сложнее это делать.

Пройдя последний переход, я остановился в тамбуре.

Здесь стояла ощутимая прохлада, а потому железистый запах крови резанул обоняние не хуже отвратительного парфюма. Пол мелко потряхивало из стороны в сторону. Последний вагон качало сильнее всего.

Я прислушался.

Из вагона передо мной доносились крики. Высокий голос майора я узнал сразу. Он что-то спрашивал, в ответ раздавалось только невнятное мычание. Затем послышался звук похожий на электрические разряды, и дальше вопль. Кто-то орал от боли. И тут же раздался тонкий плач ребенка.

Да вы совсем охренели!

Я рванул ручку, и дверь распахнулась, открыв передо мной наполненный ужасом, болью и смрадными испарениями проход.

Примерно посередине вагона стоял товарищ майор. Широко расставленные ноги позволяли ему удерживаться в движущемся вагоне вполне комфортно. В правой руке он держал нож с тонким длинным лезвием. Прямо перед ним висел голый по пояс мужчина, подвешенный на каких-то ремнях, растянутых между простенками купе. Всё тело мужчины расчертили кровоточащие порезы. На полу в соседнем купе сжалась в комок женщина, обхватив обеими руками ребенка, стараясь успокоить его.

При моем появлении, майор резко обернулся, увидел меня и улыбнулся.

— А вот и ты! Проходи, тебя-то мы и ждали.

Голоса вокруг стихли. Остался только перестук колес.

— Зачем все это? — спросил я его.

— Чтобы выманить тебя из укрытия. Ты полез в тот вагон, услышав тревожные голоса, если, конечно, не врешь. Значит ты сердобольный. Я был уверен, что, услышав такое, — майор, ткнул кончиком ножа в висящего мужчину, тот застонал, — ты не пройдешь мимо. Не нужно думать, что ты один одаренный. Я — ищейка. И однозначно знал, что вы здесь. Вот только точнее определить место для меня невозможно, ранг не тот. Но я надеюсь, что за твою поимку мне позволят поднять ранг. Я знаю, кто ты такой!

— Если знаешь, — усмехнулся я, — то уверен, что хочешь что б я зашел на огонек?

Я перестал блокировать свою силу, и разряды тут же протянулись от пальцев к полу.

Левой рукой, не обращая внимания на боль, я дотянулся до замка и закрыл дверь вагона. Улыбка сама собой вылезла на лицо.

Глава 13

Гражданских я не трону. То, что смогу применить свой дар избирательно я уже знал, а тем извергам, что устроили такое не стоит покидать вагон.